Кровь Севера - Страница 65

А он заметит? Я сижу в углу. Факелы, считай, у него перед рожей, а я – в тени. Надо только как-то спрятать само начало движения… И не промахнуться, потому что руки вялые, как сардельки. Но промахнуться – нельзя.

А что потом? Выхватить клещи у кузнеца? (А отдаст? Бык-то здоровый?) и – на стражников. Бац-бац – и с большой вероятностью я получаю копьем в бок. Келейка тесная, а прикрывают они друг друга умело. В таких делах не искусство важно, а сыгранность.

И тут меня осенило. У меня же есть «засадный полк». Вихорёк. На мальчишку никто внимания не обращает, а он, между тем, вполне боеспособный кадр. Доказал это в нашей схватке с Арманом.

– Вихорёк, – негромко произнес я по-русски. – Когда я скажу: «Можно!» – надень ведро на голову стражнику.

– Какому? – совершенно хладнокровно уточнил паренек.

– Всё равно.

– Ага.

Оставалось лишь ждать удачного момента.

И он – наступил.

– Господин рыцарь, соизвольте руку?

Кузнец потянулся ко мне с разомкнутым «браслетом».

– Возьми, – измученным голосом проговорил я, начиная движение. – Это можно.

И скрыв перемещением тела бросок, метнул свою железячку…

И тут же Вихорек подхватил ведро с дерьмом, надел его на голову ближайшему стражнику.

Тот заорал – отнюдь не от восторга, но очень удачно. Шум падения тушки их начальника прошел незамеченным. Второй стражник чуть повернул голову, отведя от меня глаза… Полсекунды, не больше. Но достаточно, чтобы я подхватил клещи.

– Ах ты хорек! – заорал унавоженный стражник, роняя факел, стирая с рожи отходы жизнедеятельности и, одновременно пытаясь приголубить Вихорька древком копья. Вихорек увернулся – не зря я его учил. А вот второй стражник – нет.

Копье – отличное оружие, но в ближнем бою работать им достаточно уверенно умеет не всякий. Стражник не умел. Миг – и я смаху вогнал заостренную ручку клещей ему в глазницу, вырвал копье и воткнул в шею унавоженному.

Мгновенный разворот… Нет, кузнец – не боец. Сидит с раззявленным ртом и – никакой агрессивности.

Так, офицера – за ноги и внутрь. Гляди-ка, уже очухивается. Что ж, добавим к сломанному носу сломанную шею. Вот так, чисто и бескровно.

Я подсел к кузнецу. Честный ремесленник затрясся:

– Не убивайте меня, господин рыцарь! Богом молю, Святой Девой Заступницей, у меня детки малые…

Я взял браслет, надел на толстое волосатое запястье:

– Сумеешь сам себя приковать – будешь жить.

Сумел. Вот что значит – профессионал.

Пока кузнец ковал, я переодевался. Мне ведь одно исподнее оставили. Хорошо, наряд офицера пришелся мне почти впору, только в плечах тесноват. И нагрудник не сошелся. Ну да можно и без нагрудника.

Куда больше меня огорчил его меч: плохо откованная, кое-как закаленная железяка. Разлетится от любого серьезного удара.

Переодели и Вихорька: в костюмчик того стражника, которому я клещи в мозг вогнал. Вид у паренька стал – как у конкретного рэпера.

Кузнец завершил свой труд. Я отобрал у него инструменты, проверил качество работы… И аккуратно тюкнул труженика по макушке. Пусть часок-другой отдохнет. А то еще орать станет с перепугу, людей переполошит.

Толстая дверь и засов снаружи. Очень правильная конструкция. Осмотр коридора… Чисто. Бодрая ругань унавоженного стражника никого не побеспокоила. А могла бы… Вон, слева огонек теплится.

Кроме нашей двери, в коридоре имелось еще штук двадцать. Но если кто-то ждал от меня широкого жеста – освобождения узников, то он глубоко разочаровался. Плевать мне на тех, кого заточило сюда местное правосудие. Тем более, что в личную королевскую темницу не попадают за украденные штаны или неуплаченный долг. Кто и за что должен сидеть – это внутреннее дело самих франков. Главное, чтобы таким сидельцем не стал я или кто-то из моих друзей.

Для кого наше появление было сюрпризом, так это для «отдыхающей смены». Но и они повели себя тихо. Сначала моя одежка сбила с толку, потом – повреждения, несовместимые с жизнью. Впрочем, убил я только двоих. Третьего, жалкое существо бомжеватого вида, пощадил. Оставил для беседы.

Для начала мы с Вихорьком покушали более-менее нормальной пищи, а кое-что даже упаковали впрок.

Потом я занялся пленником.

«Бомж» оказался местным золотарем. И поведал нам пренеприятнейшую новость: двери узлища заперты до утра. Снаружи. Выход – только по пропускам. С королевской подписью и печатью.

Увы! У нас таких не было. Ждать утра и стражников-сменщиков как-то не хотелось.

– А есть другой выход? – поинтересовался я.

Оказалось, да. Выход имеется. Но, как бы это пообтекаемее выразиться… Малость дурнопахнущий. С нижних уровней темницы открывался доступ в катакомбы. Чрево Парижа… Что-то такое я уже слыхал. В школе. Но почему-то думал, что это клоака возникла значительно позже девятого века.

«Бомж» охотно проводил нас к заветной дверце. Хорошей такой, крепкой, с двойным засовом.

Открыли. Из тьмы густо потянуло дерьмом и падалью. Но виднелись и ступени, уводящие вниз…

Я глянул на «бомжа» как раз в тот момент, когда «бомж» глянул на засов. Очень выразительно. Мол, мышка в норку, дверца – щелк… А норка-то и не мышкина!

– Что там внизу? – спросил я. – Крысы, другая пакость?

Всё хорошо, заверил «бомж». Никаких проблем. А что пахнет плохо, так это только вначале. Мы, вишь, сюда всякие отходы сбрасываем. А бывает и покойничков. А как пройдете загаженное место, так сразу и счастье наступит. Тепло, сухо, уютно… А глазки опять – стрель! В сторону засова.

Если бы не шалые глазки, я бы, честное слово, его пощадил. Но – нельзя. Вдруг там, внизу, какой-нибудь обычный колодец. Или подвальчик засранный.