Кровь Севера - Страница 92

Так, а что это мы вдруг развеселились? Понятно. Большое копье, то бишь хогспьёт. Хагстейн тут же пообещал оттрахать по моему приказу кого велю. Мол, древко у него – самое подходящее. Тому же Морскому Коту – как раз по размеру будет. Кот тут же засветил земляку в рыло, Хагстейн только хрюкнул довольно. По такой роже если бить, то сразу оглоблей.

Такая вот веселуха. Я тоже ухмыльнулся и сообщил своим новым дренгам, что они – в теме. И мы отправились праздновать.

А ночью ко мне пришел мой Волк.

Глава тридцать седьмая, в которой герой видит красивый сон, впоследствии оказавшийся символическим

То был очень красивый сон. Заснеженный лес и летящие светлые тени. Немного похоже на прогулки, которые я затевал, когда Свартхёвди «проходил обучение» у Стенульфа.

Только во сне я был – другим. Крупнее, сильнее, стремительнее. И почему-то – голый. Короткие штаны мехом внутрь, пояс с парой ножей – и больше ничего. Холодно не было. Я мчался по сугробам, не проваливаясь – отталкиваясь от заснеженных пней, поваленных деревьев, перехватываясь руками за низкие сучья, немногим уступая в скорости охотникам-волкам…

Бег этот – не просто так. Мы преследовали добычу. Взрыхленный снег, глубокие следы, оголившиеся ветки, задетые рогами…

И вдруг – ровная поляна. Внезапно, как во сне бывает.

Замерзшее лесное болотце с сухими метелками по краям. Глубокий, вихляющий след уходит дальше, а поперек следа – тяжкая глыба, покрытая бурым длинным мхом-шерстью. И толстые, как весла драккара, светлые рога с вывернутыми вперед острыми концами. Зверь-йотун.

Белые тени-волки вились вокруг, не решаясь напасть. Лесной бык не обращал на них внимания. Он ждал меня.

А я ждать не стал. Короткий разбег, толчок, полет… Огромная голова взметнулось вверх, тщась поймать меня на рога… Куда там! Я оттолкнулся ногой от широченного лба (подошва ощутила упругий, смерзшийся мех) вскочил на холм-загривок, подпрыгнул… Вернее, мы подпрыгнули вместе: я и бык… Но я крутнулся в воздухе, как балетный танцор, и упал вниз на долю секунду позже, чем с хрустом вмялись в лед широкие копыта. Соскользнув с горба, как с горки, к голове великана, я с размаху воткнул черные толстые ножи позади мохнатых широких ушей.

Бык-йотун взревел так, что с елок снег осыпался, задрал голову, сорвался с места и живым танком помчал сквозь подлесок.

Мои волки – за ним, щучками ныряя в снег и снова взлетая, норовя вцепиться в мохнатый пах, подлетев сбоку, тщась повиснуть на носу или губе, потому что горло зверя надежно закрыто густющей полуметровой бородой…

Бык скакал. Еще он ревел и мотал головой. Ветви свистели надо мной, осыпая снегом. С треском переломилась задетая бурым плечом березка…

И вдруг лесной царь-великан встал, как вкопанный.

Я не слетел вниз лишь потому, что уперся ступнями в основания рогов…

На нашем пути стоял гигант, мало чем уступающий рогатому зверю. Здоровенный медведь с широкими кривыми передними лапами, покатой спиной и пастью, в которой целиком поместилась бы лошадиная голова. Во всяком случае, мне так показалось, когда я заглянул в эту глотку.

Бык заревел, нагнул голову и нанес удар.

Медведь не стал уворачиваться: ударил сбоку. Лапа с длинными тупыми когтями ушибла рогатого великана, но не остановила. Длинный рог сорвал клок шкуры с шерстью с медвежьего плеча. Но я этого не видел, потому что, слетев с бычьего загривка, воткнулся в скрывший кусты сугроб.

Когда я выпутался из мешанины веток и поднялся, исцарапанный и весь облепленный снегом, битва уже закончилась.

Бык бился в агонии, а медведь, мотая головой, рвал клыками бычье брюхо.

…Я ощутил прикосновение меха к ноге. Снежно-белый волк был рядом. Его собрат – на шаг впереди, – не сводил глаз с пропитанного кровью снега.

…А в двух шагах от жрущего громадного мишки, стоял третий волк. Мой. Стоял и улыбался. Звал.

И тогда я бесстрашно двинулся вперед.

…Медведь поднял перепачканную красным морду, поглядел на меня (Наши глаза были почти вровень, такой он огромный!), потом фыркнул мощно и снова зарылся в тушу.

А я выдернул один из своих ножей (второй придавило бычьей башкой), отмахнул вывалившийся из бычьей пасти язык и запустил в него зубы…

* * *

Дивный был сон. В смысле, удивительный. Настолько странный, что я поделился им с побратимом.

И тот, к моему удивлению, вмиг его истолковал. Даже не задумавшись.

Мол, с его, Свартхёвди (Медведя то есть) помощью я завоюю страну дремучих лесов, где водятся бородатые быки. Зубры, по-нашему.

А волки – это те храбрые воины, которые пойдут с нами. Ну а мой тотемный Волчина – это как бы гарантия свыше: все будет путём.

– А ты еще не хотел собирать воинов под свою руку! – укорил меня Свартхёвди. – Чую: быть сыну моей сестры сыном конунга!

Прослезился от избытка чувств, сцапал меня и притиснул лицом в бородище.

Все же неудобно, когда «младший брат» настолько выше ростом, чем «старший». Несолидно как-то…

Глава тридцать восьмая. О вождях и кораблях

Мы прогуливались по острову. Несмотря на то, что большая часть норманов отсутствовала, спешно дограбливая окрестности, сбывая и покупая ценности на стихийно образованном рынке или карауля отсиживающихся за стенами Нанта франков, на острове было весьма людно. И возникало ощущение не военного лагеря, а какой-то судостроительной верфи. Дух свежего дерева перебивался только запахом горячей смолы и вонью топленого сала.

Викинги готовились к скорому отплытию. Последние штрихи, так сказать.

Инициатором прогулки был Свартхёвди. Он и увлек меня на ту часть острова, которую занимали Рагнар с сыновьями. Увлек с загадочным видом человека, готовящего сюрприз. Я крепился и ждал. Готовился ко всему. Сюрпризы Медвежонка могут быть весьма неожиданными.